В декабре прошлого года на Ростовской АЭС, расположенной вблизи украинской границы, был досрочно введен третий блок. Произошло это событие, невзирая на целый ряд серьезный замечаний, предъявленных Ростехнадзором.
Украинские экологи, используя нормы международной Конвенции Эспо, должны были первыми потребовать от россиян консультаций с украинской стороной о возможных рисках, которые несет нашей стране новый энергоблок. Однако ничего не произошло. Ростовская АЭС абсолютно не интересует наших борцов с «ядерной угрозой».
Вместо этого Национальный экологический центр Украины (НЭЦУ), опираясь на ту же Конвенцию Эспо,  требует от украинского «Энергоатома» согласовать с россиянами продления сроков эксплуатации двух энергоблоков на Запорожской АЭС. Запрос НЭЦУ датирован 8 января 2015 года. Для украинских экологов не имеет никакого значения тот факт, что Украина уже более полугода пребывает фактически в состоянии войны с той самой страной, к консультациям с которой они призывают. Подобная избирательность НЭЦУ не может не вызвать, как минимум, недоумения. Но стоит только разобраться в истоках и мотивации отечественного экологического движения, и все встанет на свои места.
Экологи в Украине: первые шаги
В конце 1980-х годов экологические протесты стали неотъемлемой частью зарождающегося процесса демократизации советского общества. Возникшие тогда общественные движения, такие как «Зеленый мир», стали, скорее, рефлексией на имеющиеся в тоталитарном обществе проблемы: авария на ЧАЭС и умалчивание информации о ее последствиях, а также недоверие к уже существующим природоохранным институтам. В экологические протесты была вовлечена и украинская интеллигенция: в процессе развития движений участвовали писатели, журналисты, ученые. Но идейные экологические организации за последние 30 лет трансформировались в «идейные группировки», которые все больше борются за гранты и частные взносы, а то и просто могут отрабатывать заказы под экологическими знаменами.
Первые экологические течения в западных странах боролись за создание национальных парков, сохранение ландшафтов, а также защищали  права на жизнь в чистой окружающей среде. Таким образом, экологическое движение стало одной из составляющих борьбы за повышение качества жизни.
Однако в Украине этот процесс имеет совсем другие корни. Появился своеобразный радикализм. Здесь сразу можно вспомнить протесты против выхода на рынки страны компании «Монсанто» под лозунгом «Мы против ГМО» или совсем недавнее обращение одного из представителей эко-общественности к атомщикам: «Если вы не в состоянии обеспечить стопроцентную безопасность в условиях вооруженного конфликта, то давайте вообще остановим все атомные станции».
Регионы Донбасса страдают от удушающих выбросов предприятий с очистительными системами образца 1930-х годов, однако активисты устраивают пикеты против вполне безопасной добычи сланцевого газа. Такой подход к вопросу реального обеспечения экономического роста и безопасности страны ставит под сомнение благие намерения защитников природы. Было ли так всегда?
Становление экологического движения в Украине происходило в позднесоветский период, начавшись практически одновременно с горбачевской «перестройкой». Деятельность существующего на то время Украинского общества охраны природы нельзя было назвать адекватной ожиданиям граждан, стремившихся к реальной демократии, поскольку эта структура, по сути,  выполняла функции PR-посредника между компартией и общественностью. Защищать интересы природы и общества одновременно учились объединения студентов-биологов, а позже эту функцию попыталась взять на себя Украинская экологическая ассоциация «Зеленый мир». На заре независимости Украины появились здесь и первые самостоятельные формирования экологически ориентированной общественности, причем они подавали надежды даже в политических кругах. Но, наметившимся тенденциям не суждено было закрепиться. Стало заметно, что «идейность» представителей тогдашних экологических структур стремительно угасает на фоне активизации международной грантовой помощи.
Взлет и падение «зеленых»
В 1990-х годах основными центрами экологической активности стали «Зеленый мир», Национальный экологический центр Украины, Всеукраинская экологическая лига (ВЭЛ), МАМА-86, Киевский эколого-культурный центр (КЭКЦ), «Печенеги», Сообщество спасения Чернобыля. Сложнейшая экономическая ситуация в те годы привела к тому, что международные доноры уже сами определяли приоритеты в работе для значительного количества «зеленых» организаций, а распределение грантов сопровождалось элементами высокой бюрократизации, при этом НПО ради собственного «выживания» стали работать не на общественные нужды, а в целях получения выгодного «заказа». Конкуренция увеличивалась, солидарность и борьба за общие интересы уступили конкуренции за ограниченные финансовые ресурсы доноров. Видоизменились также и методы работы «зеленых». Если раньше они ассоциировались с более радикальными движениями, проведением общественно значимых митингов и акций, то к концу ХХ века работа защитников природы все больше стала напоминать перекладывание бумаг. Особенно тех, где содержатся заявки на получение очередного гранта. Стоит особо отметить привлекательность или даже очарование таких экологических организаций, как Гринпис-Украина, для молодежи 1990-х. Быть активистом Гринпис было не только модно, но и весьма удобно – можно было рассчитывать на бесплатные поездки в Европу и возможность немного подзаработать на акциях протеста, как в самой Украине, так и за рубежом. Гринпис давно ушел из Украины, но «выращенные» им кадры остались. За прошедшие годы они немного постарели, но не утратили былого задора в освоении грантов и непримиримости по отношению к своим старым (атомная энергетика) и новым (добыча сланцевого газа) врагам.   
Вскоре экологическое движение в Украине пошло на убыль. «Зеленый мир» и их представитель в парламенте — «Партия Зеленых Украины»- оказались для общества явно маргинальными, остальные организации экологического толка сконцентрировались на утверждении своей роли послушных исполнителей задач инвестора, выдающего гранты. Новым же «игрокам» стало куда проблематичнее выходить на такой конкурентный и уже более-менее структурированный рынок, при этом нередко становясь частью уже действующих организаций. Такое положение дел привело в итоге к ситуации, когда действительно актуальными для общества экологическими проблемами занимались временно созданные организации. Тем временем, «старожилы» работали над привычными проектами, не выходя за рамки уже проплаченной деятельности, то есть, не занимались природозащитной деятельностью, не приносящей реальных дивидендов.
В поисках заработка
Говорят, на такой плодородной почве вырос, например, «эколог» Владимир Борейко, руководитель Киевского эколого-культурного центра. СМИ неоднократно писали о том, что он почему-то готов комментировать любую тему, хоть как-то связанную с экологией – и о запретах дельфинариев, и строительство «очередного ядерного могильника». В 2010 году Борейко даже выступал против «Мироновского хлебопродукта», выступая за запрет производства фуа-гра (деликатес из гусиной печени).
Каждый из сторонних наблюдателей может для себя решить, была ли такая «активность» Борейко бескорыстна.
Деятельность современных украинских «экологов» обычно связана с защитой целостности природно-заповедного фонда, незаконной рубкой деревьев, продвижением энергоэффективности и альтернативной энергетики, протестами против сланцевого газа и ядерной энергетики, экологическим образованием молодежи. Но, как уже было отмечено, не общество диктует актуальные для организаций темы, а финансовый фактор. Иногда излишне радикальные заявления «зеленых» наталкивают на мысль об их связи с не совсем дружественными Украине грантодателями.
Достаточно вспомнить, как активно бунтовали защитники природы против разведки и добычи сланцевого газа методом гидроразрыва (фрекинга). Любопытно, что явной заинтересованной стороной в организации антисланцевых рекламаций часто называли ОАО «Газпром». В июне прошлого года глава НАТО Андерс Фог Расмуссен заявил, что представители российских властей сотрудничают с отдельными экоорганизациями, чтобы вести кампанию против фрекинга и сохранить зависимость ЕС от российского газа. Уже тогда бытовало мнение, что срыв добычи сланцевого газа на востоке Украины стал одним из мотивов России в поддержке сепаратистов. Более того, Денис Пушилин — лидер самопровозглашенной ДНР, ранее был известен как организатор митингов против разведки сланцевого газа на Донбассе.
Сланцевый газ – не единственная «вкусная» тема экологов. Уже почти три десятилетия прошло с момента аварии на ЧАЭС, но глас экологической общественности все еще не устает твердить о неизбежности десятков «чернобылей», причём по поводу и без повода. В этом контексте упоминаются как темы продления эксплуатации АЭС, возведения хранилища отработанного ядерного топлива, так и строительства новых современных энергоблоков. Последние годы вся работа  оператора АЭС по продлению ресурса, повышению эффективности и безопасности работы энергоблоков, сопровождались акциями отечественного разлива, направленными на дискредитацию атомной отрасли. Тут вполне видны «уши» как лоббистов из конкурентных отраслей, в частности угольной промышленности и ФПГ Рината Ахметова, так и российских структур, не заинтересованных в развитии атомной энергетики в Украине. Зачем Кремлю независимая от РФ украинская энергетика? Чего стоят эфиры на «Интере» с участием лидера организации «Всеукраинская экологическая лига» Татьяны Тимочко, или совместные акции Национального экологического центра Украины вместе с «Гринписом» против финансирования повышения безопасности АЭС Европейским банком реконструкции и развития. А вот протестующий против атомной энергетики НЭЦУ сам получает гранты от того же ЕБРР. Только посредством европейской организации Bankwatch. Интересный момент:  организация не прочь получать деньги от донора и одновременно его  дискредитировать. Под сомнение можно также поставить беспристрастность экологов при проведении последней информационной кампании по энергоэффективности Energy Evolution, где донорами кампании выступили сеть АЗС WOG, принадлежащая Игорю Еремееву, сеть автозаправок «БРСМ-Нафта», тесно связанная с беглым министром правительства Азарова Эдуардом Ставицким (теперь – другом Путина Розенбергом). Вы верите, что этой группе инвесторов действительно нужна энергоэффективность?
Под лозунгом борьбы с изменениями климата и обучая население энергоэффективности, ровенская организация «Экоклуб-Ровно» в паре с НЭЦУ сосредоточено трудятся над подрывом доверия европейских кредиторов к украинской ядерной отрасли. На этом пути они прибегают к избирательным обвинениям в нарушении международных конвенций, подставляя по удар собственную страну и подыгрывая ее «заклятым друзьям». Так, например, «Экоклуб» и НЕЦУ использовали Конвенцию об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте (Конвенция Эспо) как повод прекратить сверхпроектную эксплуатацию энергоблоков АЭС Украины, потому что правительство страны не предупредило о таких планах соседние страны – Беларусь и Польшу. Но НЭЦУ почему-то полностью самоустранилось от разработки такой, казалось бы, приоритетной для них темы, как досрочный ввод в эксплуатацию третьего блока Ростовской АЭС в декабре 2014 года без предварительного проведения международных консультаций и предоставления экологической оценки. Ведь экологические угрозы не знают границ государств?
Интересно, что последнее упоминание ростовской станции в документах НЭЦУ датировано 2011 годом. Тогда экологи обращали внимание украинской общественности на факты нарушений, допущенных «Росатомом» при строительстве второго энергоблока РостАЭС. Как это ни странно, но и в этом случае НЭЦУ использовала ростовскую станцию только для того, чтобы поставить под сомнение способность «Росатома» достроить третий и четвертый энергоблоки на Хмельницкой АЭС. Национальный экологический центр никак не отреагировал на инцидент, который произошел на Ростовской АЭС в ноябре прошлого года, когда оба энергоблока станции были выключены системой противоаварийной защиты. Действительно, зачем это НЭЦУ, пусть россияне делают все, что им заблагорассудится у границ Украины, главная задача — «кошмарить» собственных атомщиков. В условиях открытой военной агрессии со стороны России, такая позиция НЭЦУ выглядит не то что удивительно, а откровенно подозрительно.
Отличительная черта наших экологических организаций – завышенные требования к органам власти и полное несоблюдение принятых в приличном обществе требований самими НПО. Отсутствие механизмов доступа к отчетности самых больших неправительственных организаций страны делает нереализуемой задачу сравнения заявленных направлений деятельности с их фактической работой. Организации, которые открыто требуют прозрачности, сами же ее не придерживаются, а по сему об их реальных целях работы в Украине можно только догадываться.
К сожалению, «ситуативное» зарождение экологического движения в Украине и дальнейшая привязка деятельности экозащитных групп к направлениям, которые отвечают запросам налогоплательщиков других стран, оставляет горький прогноз касательно последующего развития этого направления. Какой путь все-таки может выбрать экологический мейнстрим в Украине – европейский, где экологические организации сконцентрировались вокруг политики, или американский с крупными «зелеными» течениями, вокруг которых объединяются все больше граждан? Возможно, в Украине этот путь выкристаллизуется, как только деятельность экологов начнет действительно отображать запросы украинского общества. 
Оксана Полянская

Источник: economics.unian.net