– Как сегодня обстоят дела с природными пожарами?

– В целом сезон закончен. Леса уже не горят. Торфяные пожары на больших площадях горят в двух регионах – в Иркутской области и Бурятии. Задымление в понедельник было в Усольском районе Иркутской области.

– В каких регионах, на ваш взгляд, были сделаны положительные выводы по итогам пожароопасного сезона?

– Судить по разговорам очень трудно. После того же 2010 года обсуждений было море, а мер принято толком не было. По Тверской области (очень проблемный регион до 2014 года) произошли серьезные изменения. Там усилили те пожарные части, которые находятся в торфяных районах. И они действительно отслеживали торфяные пожары и реально их тушили. По сравнению с прошлым годом ситуация изменилась в Брянской области. Там сняли начальника главного управления МЧС, назначили нового, прокуратура им сделала довольно сильное внушение. Да и в целом по средней полосе отношение МЧС к торфяникам стало более внимательным. А в Ленинградской области на некоторые торфяные пожары в этом году не реагировали неделями, не вносили в официальную отчетность. Чем же кончится ситуация в Иркутской области и Бурятии – непонятно.

– В Рослесхозе «НИ» сообщали, что в этом году в России возникло 12 тысяч лесных пожаров на площади 2,8 миллиона га. Насколько вы согласны с этой статистикой?

– Данные занижены. Пока, по нашим предварительным оценкам, где-то порядка 3,5 миллиона гектаров были пройдены огнем в этом году. Минимально возможная наша оценка площади лесных пожаров только на Байкале в этом году в Иркутской области и Бурятии – 1,2–1,5 миллиона гектаров. В любом случае произошедшее можно назвать катастрофой. Пока у нас нет возможности оценить, сколько пострадало земель лесного фонда, а сколько – на особо охраняемых природных территориях. Но заповедная система пострадала в этом году так сильно, как не страдала очень давно.

– Что нужно менять в борьбе с природными пожарами?

– Во-первых, нужно возрождать лесное хозяйство как самодостаточную отрасль экономики. Никакая иная система в крупных лесных странах мира не работает. До Лесного кодекса 2006 года все было как нужно. Часть дохода от лесов тратилась на содержание их в порядке, на их охрану, в том числе от пожаров. Эту систему надо возвращать. Отчасти правовые основы для нее создали в начале прошлого года, когда в Лесной кодекс внесли поправки, позволяющие восстановить разрушенные специализированные лесохозяйственные учреждения, аналоги старых лесхозов. Однако кадры и материальная база в основном утрачены. Поэтому либо в лесное хозяйство вложат значительные деньги, которых в федеральном бюджете нет, либо его восстановление займет лет десять-пятнадцать.

– Много проблем было из-за того, что ведомства – МЧС и Рослесхоз – не могли определиться, кто должен тушить…

– Все наши ведомства, которые отвечают за те или иные территории, – и МЧС, и Рослесхоз, и Авиалесоохрана, и региональные органы управления лесами – входят в РСЧС (Единая государственная система предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций). Однако в реальности нормальной координации нет. Когда где-то начинает гореть, начинаются межведомственные разборки: это мое, а это не мое, у нас на это денег нет. Нужно создать действующую систему межведомственной координации.

– «Гринпис» часто указывает на сомнительность статистики по природным пожарам в стране…

– А это еще один момент, требующий изменений, – надо разрушать систему лжи. У нас нет адекватного реагирования на пожары на природных территориях в первую очередь потому, что их просто не признают. Ну нельзя тушить тот пожар, которого официально нет. Надеемся, что со статистической отчетностью проблемы вскоре будут решены. Положительные сдвиги есть.

– Каков прогноз на следующий сезон по пожарам?

– Ситуация точно будет плохой. По крупным многолесным регионам при существующем лесном законодательстве и уровне финансирования предотвратить пожарную катастрофу в следующем году нельзя. Вообще, весной горит почти вся страна. Чем быстрее умирает сельское хозяйство, тем острее встает проблема травяных палов.

– Значит, надо проводить еще и информационную работу с людьми, которые жгут траву?

– Конечно. Однако, по нашей оценке, примерно половина того, что у нас горит, – это так называемые контролируемые выжигания. Их проводят специально в основном из соображений якобы пожарной безопасности. Есть утвержденные Рослесхозом в конце прошлого века рекомендации по контролируемому выжиганию сухой травы. Этот сложный и большой документ сейчас не действует, но там четко прописаны меры пожарной безопасности и требования к количеству людей, которое должно быть занято на контролируемых палах. Согласно рекомендациям, в простых условиях при подходящей погоде на одного человека приходится 0,4 гектара в день. Например, в Забайкалье сегодня можно выжечь только около трех тысяч гектаров. А у них план – 32 тысячи, что в десять раз больше. Поэтому фактически траву жгут бесконтрольно.

– Откуда появились эти планы?

– Они были и в советское время. Сейчас эти нормы остались в лесных планах субъектов РФ. В них прописано, сколько травы нужно выжечь каждый год. Система управления лесами очень архаична. В региональных планах оставили цифры советских времен. Однако не учли, что в лесном хозяйстве количество работающих людей сократилось в разы. Они просто физически не могут проконтролировать такие территории. По Забайкальскому краю период контролируемых выжиганий в этом году перешел в чрезвычайную ситуацию с лесными пожарами. В Хакасии, как мы предполагаем, значительная часть палов травы тоже возникла как результат этих якобы контролируемых выжиганий.

– С какой целью они проводятся?

– Исходная цель – сделать что-то, чтобы сохранить леса от перехода огня на них. Предполагают, что всегда найдется какой-нибудь дурачок, который траву зажжет. Правда, значительная доля хулиганских поджогов провоцируется этими контролируемыми выжиганиями. Люди смотрят, как муниципалы и государственные структуры жгут траву, и думают, что им можно делать то же самое.

– Лесники часто жалуются на зарплаты и заявляют, что раньше один человек осматривал территорию в десять раз меньше, чем требуется от него сегодня. Все действительно так?

– В целом число должностных лиц лесной охраны по стране до 2006 года составляло около 100 тысяч человек, сейчас – примерно 20 тысяч. Реальное количество времени, которое люди тратят на охрану лесов, сократилось еще сильнее. По старой системе люди отдавали порядка 10% рабочего времени на бумагооборот, а сейчас – три четверти. Зарплаты тоже очень низкие. Кроме того, грядет сокращение примерно на 11% финансирования лесного хозяйства в регионах. Скорее всего в следующем году сократят и работников леса. При этом я считаю, что Россия могла бы тратить больше средств на защиту от природных пожаров. По мировым меркам мы тратим неадекватно мало. Кстати, регионы, которые сильно горели в этом году, прежде всего Иркутская область и Бурятия, существенно потратились, хотя тушение лесных пожаров – расходные обязательства федерального бюджета. Еще третий регион, который весь в долгах, – это Забайкальский край. На какие средства эти три региона будут тушить пожары в следующем году – не ясно.

Источник: www.newizv.ru