Московский поэт Константин Рубахин завершил работу над фотокнигой «Алфёровка», которая выйдет в рамках одноименного фотопроекта в конце этого года. С Константином Рубахиным корреспондент РС беседует о деревне Алфёровке, мистике нового русского села и о борьбе патриархального быта с современной технологией.

— Алфёровка —  это место, где родился мой отец, деревня примерно в 200 километрах юго-восточнее города Воронеж. Меня туда отправляли в детстве практически каждое лето, и даже разочек я был там зимой. Несколько лет мы жили в Белграде, в Югославии, и вот родители уезжали куда-нибудь в район Дубровника, а меня отправляли в эту Алфёровку. Там река Хопер, и родители отца, мои бабушка и дедушка.
 
Алфёровка до сих пор мне снится каждую неделю. Понятно, что детские места — это то, что формирует личность. Там куча всякого происходила, такого неведомого. Мы, например, там наблюдали всякого рода НЛО, есть такая даже книжка «НЛО в Воронеже». В детстве я очень много видел таких штук, которые потом рисовал, меня спрашивали: «Это из какого фильма?» — а я говорил: «Это вот над лесом». Черт знает что это такое, но это факт — то, что я видел; и все, кто в этой деревне был, таких штук наблюдали порядочно.
 
— А наблюдения за неопознанными летающими объектами и их присутствие над деревней Алфёровка на местных жителях как-то сказались?
 
— Незыблемость деревенского менталитета, я думаю, нарушить очень тяжело. Если алкогольная диета и постоянная борьба с природой и себе подобными не изменила быт людей, — а скорее, наоборот, даже укрепила этот быт — то такая ерунда, как летающая тарелка, никоим образом не мешает им жить. Ну, да, летает, ну и что? ​​
КОНСТАНТИН РУБАХИН. ДНИ И НОЧИ ДЕРЕВНИ АЛФЁРОВКА
 
— Кстати, со времен вашей юности алкогольная диета в Алфёровке как-то изменилась?
 
— Да нет, все та же водка, такой же самогон. Много альбиносов среди детей. Знаете, говорят, что это последствия алкогольной диеты, в частности, самогонной.
 
— Можно попросить вас рассказать об эстетике упадка русской деревни, если там имеется таковая эстетика, в Алфёровке?
 
— Эта деревня еще как-то держится, может быть, из-за окружающей природы, она остается вакационным местом для городских. В Алфёровку достаточно много приезжает людей из двух русских столиц, которые там в таком режиме дауншифтинга существуют. И плюс еще люди, которые причисляют себя к каким-то там духовным движениям, многие уже купили а Алфёровке дома. Есть такая полусекта, «анастасийцы», это молодежь такая, которая ведет здоровый образ жизни, кормится от природы, пытается так вот жить.
 
—  Дикое поле за околицей домов Алфёровки видно?
 
— Дикое поле, которое было вот этим местом, непонятно чьим, то алано-хазарским каганатом, то русским – конечно, видно. Вообще вся Воронежская область — транзитная территория, начиная от половцев и хазар. Половецкие бабы стоят во дворе краеведческого музея в Воронеже, эти фигуры  находят по всей Воронежской области. Я в детстве этого не чувствовал, а теперь вижу: вокруг, наоборот, все очень библейское: гора Осиянь, пляж Иордань… В Алферовке пляж называется Иордань в одну сторону, в другую сторону — гора Осиянь.
 
— Вы снимали домашние интерьеры. Чем обусловлен именно такой выбор?

— Я помню, что в детстве меня не очень любили пускать к соседям домой. Вообще вторжение в личное пространство в этой деревне было не очень принято. Каталог выставки начинается со слов: «В чужих дворах ничего не ешьте и не пейте». Была боязнь какого-то сглаза, такая, знаете, бытовая магия, или боязнь, что подумают: ребенка не кормят, вот он голодный ходит по соседям, побирается. Алфёровка предполагает такие кодексы поведения, в которых заложено не очень чужим открываться, не очень друг с другом смешиваться, что ли.
 
— А как же вас фотографировать пускали?
 
— Во-первых, я свой, меня знают. Во-вторых, сельчане понимают, что конец, наверное, близок этим кодексам поведения. Меня пускали с дома, со мной разговаривали, им было интересно поговорить, а я тем временем щелкал. Они, может быть принимали это за съемку, по большому счету, портретов. А я брал объектив пошире, так чтобы было видно углы, которые они даже не подумали прибрать, потому что считали, что я фотографирую лица. Интерьер важен, он важнее, чем лицо — это своего рода ню. Люди обнажают свой быт, и этот быт как-то сразу показывает человека. Я понял, что это уходящая натура, которую нужно срочно фиксировать. Поэтому внутренности домов, интерьеров – это центр проекта.

​​
КОНСТАНТИН РУБАХИН. МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ ДЕРЕВНИ АЛФЁРОВКА
 
— Но быт-то довольно чистенький. Он не богатый, хотя и не сказать, чтобы нищенский. Он очень цветной, яркие, радостные тона, такие чудесные гуси-лебеди на гобеленах над кроватями. У этих людей замечательные лица и руки, лица таких трудовых людей, у мужчин они, конечно, испорчены алкогольной диетой, но, как кажется, есть настоящее русское звучание во всем этом.
 
— Может быть даже немножко цыганское. Некоторые люди имеют родственников цыган. Деревня вообще образовалась, когда вольные казаки селились на южных российских рубежах, когда бежали от крепостного права. В Алфёровке живут русские, есть украинцы, потомки цыган. Дома, кстати, очень отличаются в зависимости от того, кто в них живет. У украинцев исключительно чисто, просто некрофилически чисто. Вот она живет одна, эта бабушка, каждое утро встает, вешает на подушки после того, как убирает кровать, какой-то тюль, ни пылинки нигде нет. Я прихожу с улицы без предупреждения, а в доме идеальная чистота. Русские немножко поживее у этом отношении.
 
— Новые технологические времена приходят в Алфёровку — Интернет, iPod?
 
— iPod я не видел, хотя приезжие, разумеется, это все имеют. У местных пара тарелок на домах висит. Интернет там был уже и лет семь назад, сотовая связь работает; у меня Интернет берется с крыши дома, я там сижу с сотовым модемом. В некоторых дворах лучше Интернет работает, в некоторых хуже, но, в общем-то работает. Алфёровка даже имеет какой-то свой сайт, его делают анастасийцы, вот эти полусектанты — про эту Алфёровку, какая она хорошая, рекламируют там покупку домов. Это, кстати, местным очень не нравится, они сопротивляются. В общем-то, не бьют, но агрессию проявляют по отношению к этим молодым людям.
 
— Деревенская экономика Алфёровки что собой представляет?
 
—  Частные предприниматели начинают образовываться. У кого-то свой киоск в городе Новохоперск, это рядом. Например, один люди создали ткацкое производство. То есть местные бабки им платки какие-то вяжут, и потом это продается, даже по России. Другая семья завезла на развод страусов. Колхоз, в принципе, есть, сейчас, конечно, он, как и все колхозы, в упадке. Развиваются животноводческие хозяйства, но вот этого алфёровцы очень боятся: строится большая ферма, они боятся, что испортится экология.
 
— Константин, вы с такой теплотой и симпатией рассказываете об Алфёровке. У вас есть какие-то интимные отношения с этой деревней? Хотели бы вы там жить всегда? Может быть, вы стихи уже написали об Алфёровке?
 
— У меня есть стих большой такой, наверное, это надо назвать поэмой — «Зима». Она написана вся на базе алферовской среды, алферовской природы, зимы. Когда я там был в детстве один раз, то провалился с головой, помню, под снег. Представляете, дворы, постройки около дома, сараи какие-то, туалет на улице — и вот снег выпадает, полностью заваливает двор и под снегом такие ходы, почти полностью закрытые, такие, между сараями, туалетом. Ну вот, Новохоперск, город рядом с деревней, туда прибывает наш герой сначала, потом уже едет в деревню. Он заболел, этот наш герой, и вызвал врача. И вот приходит врач.
 
Она пришла и топала крыльцом, на его досках оставляя снег.
Сосед ей вылезть из пальто помог, мех ворота попридержав лицом.
Врачу известна каждая изба, хотя здесь это называют домом.
Проходит он по комнатам знакомым, обычно мимо замолчавших баб.
 
Тут дом пустой. Казалось, вынеси одну, последнюю, хранящую семейство, Обжитое освобождаешь место, так просто от кого, а не кому.
Позднее бревна от пустого дома, отбившись, возвращаясь к лесу,
Ползут с горы, к реке, за огород, оставив улицы возможный поворот
И детям сада яблочного брошенный обвесок.
 
Места такие, потеряв семью, растут,
Как знак того, Что нету человека,
На метр к свету приподняв за лето
Бурьян, репей, крапиву, коноплю
И от любого охраняя это,
Как командерия бордо марго гран крю,  
Гнездо вампиров, спрятанных от света,
Как пирамида мумию свою.
 
— Доктор – это реальный персонаж? Работает до сих пор в сельской поликлинике?

— Это вообще проблема, потому что новая доктор практически не присутствует на своем рабочем месте. Фельдшерская открыта с полудня до часу дня. Раньше доктор был хороший, а сейчас доктор плохой.
 
— Верно я понимаю, что в местных магазинах вин бордо и гран крю не встретишь?
 
— Да, вино обычно везем с собой ящиками. Магазин, в принципе, в деревне обычный. Знаете, такой нормальный, современный магазин, но вина нет хорошего. А водки полно, конечно.

Этот и  другие важные материалы итогового выпуска программы «Время Свободы» читайте на странице «Подводим итоги с Андреем Шарым»

Источник: www.svobodanews.ru