– Борис Вульфович, получается так, что одни волны созданы, чтобы их покорять, другие – чтобы убивать. Почему вас, горного инженера, заинтересовали волны-убийцы?
– Стихия цунами, которой я занимаюсь более 40 лет, – это одно из ведущих направлений моей научной деятельности. А возникло оно в связи с моим переездом из Москвы на Итуруп. В 1972 году получил предложение возглавить коллектив станции сейсмо-цунами «Курильск». А Курилы, как известно, – один из наиболее сейсмоопасных районов на Дальнем Востоке. Здесь и трясет частенько, и угроза цунами велика. Но, что меня удивило, курильчане относятся к этому спокойно, я бы даже сказал – по-философски.
Но сначала у меня возник интерес к геологии. С седьмого класса ходил в геологический кружок, который находился в московском геологоразведочном институте. Помимо теоретических занятий у нас были и практические – вместе с геологами и студентами вуза ходили в небольшие экспедиции, лазали по пещерам. Причем походы были не только летом, но и зимой. Однажды, когда мы спустились в одну из пещер, довольно глубокую, деревенские мальчишки ради баловства засыпали ее вход снегом. Нам пришлось откапываться в кромешной темноте, чтобы выбраться на поверхность. Тут-то мы на себе почувствовали, как важны в любой сложной ситуации умение держаться вместе и взаимовыручка.
И так я серьезно увлекся наукой о земле, что в горном институте однокурсники считали меня признанным знатоком камней и минералов. У нас была студенческая шутка – ребята подбрасывали камни в воздух, а я должен был безошибочно назвать их. И практически никогда не ошибался.
– Судя по вашему кругу интересов и обширной научной деятельности, вы – человек потрясающей работоспособности. Кто больше всего повлиял на становление вашего характера?
– Мои родители, а еще мое военное детство, которое прошло в Москве в рабочем районе Красная Пресня. Мне исполнилось четыре года, когда началась война. Многое, конечно, из происходящего тогда не понимал, но в памяти до сих пор сохранились тревожный гул сирены, бесконечные артобстрелы, разрушенные дома, страх, слезы и горе людей… Несмотря на малый возраст, со старшими ребятами я после вражеских артналетов забирался на крышу дома и смотрел, как вместе со взрослыми они ловко управлялись с неразорвавшимися бомбами и зажигалками – зажигательными снарядами, которыми немцы беспощадно засеивали столицу.
Помню в небе огромные аэростаты, о которых писал Юрий Визбор, – «и как рыбы всплывали со дна серебристые аэростаты…». Эти восхитительные для нас «рыбы» защищали московское небо. Все эти события незабываемы и оставили в душе след на всю жизнь. Так что, можно сказать, у моего характера есть военная закалка.

Источник: skr.su